Жизнеописание русских дворян конца XIX века. Сельский учитель Платонов переживает кризис, мучая и себя, и молодую жену Сашеньку. Врач Трилецкий ненавидит своих больных, а гости, собравшиеся в имении генеральши Анны Петровны, сознают, насколько никчемна их жизнь. Все тяжело переживают свою несостоятельность.
Экранизация, Драма |
12+ |
Никита Михалков |
5 сентября 1977 |
5 сентября 1977 |
1 час 38 минут |
Чехов, Россия, конец прекрасной эпохи. Гости съезжаются в усадьбу: молодая вдова устраивает прием с цыганами и фейерверком. Собравшиеся веселятся и играют в фанты, но постепенно выясняется, что все в этом доме связаны неразделенными любовями, невыплаченными долгами, чувством бездарно растраченной жизни.
Молодой Михалков экранизирует будто бы не рассказы Чехова, а единственный его афоризм: «Люди ходят, пьют чай, а в это время жизнь рушится». «Неоконченная пьеса» — это, с одной стороны, блистательный капустник: Калягин, Михалков, Богатырев, Табаков — весь цвет позднесоветской актерской школы — ходят гоголем, сверкают глазами, произносят блистательные благоглупости и подражают брачному крику марала. А с другой — это многофигурная драма, за которой видится универсальная схема русской жизни, где стремление осчастливить человечество приведет в лучшем случае к вечерам за чаем в провинциальном захолустье, где беседы о благотворности труда лишь оттеняют отупляющее безделье, где все те же персонажи в сменяющихся декорациях ведут из века в век все тот же разговор: идти ли в народ, спасать ли народ — или не подавать руки чумазым; и единственное, о чем здесь можно мечтать, как говорил герой совсем другого фильма, — найти своих и успокоиться. Полунамеками, полутонами, легким авторским дыханием Михалков создал лучшую чеховскую экранизацию — и фильм на все времена, в котором расхожие понятия, что на газетно-журнальном языке называются «кризисом среднего возраста» или «судьбами России», вдруг оборачиваются шепотом в темном углу под лестницей или рассветным туманом над речной отмелью, и лучше, и точнее о главных в жизни вещах, кажется, умри — не скажешь.