Исторический блокбастер с массовками, первый за почти двадцать лет фильм Джона Ву, сделанный на родине.
Боевик, Приключение, Драма |
Джон Ву |
10 июля 2008 |
20 августа 2009 |
2 часа 30 минут |
les-trois-royaumes-le-film.com |
208 год, закат династии Хань. Первый министр Цао Цао (Чжан Фэнги), опереточный злодей с разбитым сердцем и грозными геополитическими амбициями, прикрываясь волей императора, идет прижимать к ногтю южные княжества. На юге масса хороших бойцов и удобные скалы, но проблемы с политической волей. Благообразные князья возмущаются зверствам северян в отношении мирного населения и спорят, что дальновидней — спрятаться со всеми подданными или пойти на поклон к врагу. Не по годам сообразительному молодому дипломату Чжугэ Ляну (Такеси Канесиро) в какой-то момент надоедает все это слушать; он сперва настраивает на боевой лад собственного правителя, потом проводит сеанс конфуцианской терапии с соседским (тоже очень молодым и в будущем великим, но пока страдающим от хронического неверия в себя) и, наконец, главное, отрывает от дирижирования маневрами наместника Чжоу Юя (Тони Люн Чу Вай), Моцарта военной стратегии, заядлого лошадника, голубятника и мастера игры на гуцинь, а также на зависть всем мужа самой красивой девушки Поднебесной.
В какой-то момент казалось, 13-летняя командировка в Голливуд сожрала Джона Ву без остатка. Его последний американский фильм, квазифантастический «Час расплаты», вышел шесть лет назад и окончательно отбил желание дальше следить за творчеством гонконгского автора №1 — было ощущение, что дорогой штатовской пиротехникой любимому режиссеру Тарантино навсегда выжгло последние остатки ума, совести и таланта. Но, вернувшись домой, Ву, как прильнувший к матушке сырой земле Илья Муромец, возродился самым чудесным образом. Первые же десять минут «Красной скалы», когда второстепенный герой прорывается сквозь поле боя с младенцем в заплечном мешке, заставляют забыть неповоротливого пиромана, разводившего гигантские костры из голливудских бюджетов и бесконечно монтировавшего трепыхающихся голубей к физиономиям голливудских звезд. Голуби, конечно, полетят, и огня ближе к финалу будет столько, что впору звонить 01, и всадники увязнут в фирменном киселе замедленной съемки. Но толстый 60-летний китаец за камерой будто снимает не костюмный эпос про мифических воинов, а модернистский боевик про настоящих парней в Гонконге конца 80-х. Сентиментальный, как в лучшие годы, наглый, немного нелепый в своей любви к крайностям, он безошибочно попадает музейными пиками, мечами и стрелами в тот самый участок мозга, куда когда-то безошибочно били 9-миллиметровые беретты Чоу Юнь Фата в «Наемном убийце» и «Светлом будущем».
Ставшая большим хитом в Азии, до остального мира «Скала» добралась в сильно урезанном виде: пятичасовую дилогию, выходившую с антрактом в несколько месяцев, для Европы и Америки сократили до двух с половиной часового дайджеста, оставив в корзине чуть ли не половину сюжета (жальче всего магистральную для китайской версии тему любви-ненависти между героями Канесиро и Люна, для которых военные действия были в первую очередь удачной возможностью выяснить, кто умнее). Но ни купюры, ни длинноты, ни возникающие иногда не к месту пластилиновые компьютерные украшения (созданные, кажется, теми же мастерами своего дела, которые разрисовывали бондарчуковский «Обитаемый остров») не в состоянии испортить общее впечатление. Для фильмов меча, переживших удивительный расцвет, пока Ву у себя в Голливуде поджигал Бена Аффлека, а потом до обидного быстро превратившихся в экспортную китайскую мишуру, эта неидеальная, громоздкая, несколько подростковая вещь — как глоток свежего воздуха.
Возможно, дело еще и в том, что Ву, как Кар Вай или Джонни То, — режиссер куда более западный, чем можно предположить, глядя на его физиономию. Учивший жизнь не по роману «Троецарствие», а по Мельвилю и Пекинпа, он не ударит ножом в спину, как Чжан Имоу, чей куда более совершенный «Герой» в финале обнажал свою почти фашистскую, на взгляд жителя Запада, доктрину. Для Ву герой не тот, кто предаст память друзей ради высшего блага, и не тот, кто вложит меч в ножны, когда злодей объяснит ему свою трактовку иероглифа «небо». Герой — это тот, кто любит лошадей и лучше всех прыгает с крыши. И еще тот, кто, попив чаю, выходит вдвоем с товарищем против вражеского войска («Ты берешь на себя всю пехоту, я — всю конницу») и побеждает. «Это начало прекрасной дружбы», — скажет, по-богартовски приподняв бутафорскую бровь, Тони Люн. «Встретишь Джавдета, не трогай его — он мой», — ответит Такеси Канесиро. Слова, конечно, немного другие, но смысл, хвала небесам, тот самый.