Драматический |
18+ |
Александр Калягин |
9 декабря 2006 |
1 час 40 минут, без антракта |
О том, что Александр Калягин репетирует эту вещь, говорили давно. Известно было, что она заказана Максиму Курочкину и что это пьеса о театре. И понятно было, что в знании предмета обоим можно доверять. Потому что кому еще доверять, как не Калягину — актеру, главе театра и председателю Театрального союза; Курочкин тоже немало мог бы о театре рассказать — кому как не ему знать, что испытывает драматург, когда его пьеса оказывается на сцене; мало того — дважды Курочкин писал пьесы на заказ: «Имаго» для проекта Павла Каплевича с Анастасией Вертинской в главной роли, «Кухню» для Олега Меньшикова. То есть в отличие от большинства драматургов он бывал в том же пекле, что и автор «Театрального романа». Оставалось гадать, о ком будет этот спектакль, — будет ли он, условно говоря, о Курочкине — то есть новый «Театральный роман». Или он будет о Калягине — то есть подобием моэмовского «Театра». Правда оказалась ближе ко второму. Актер отдал себя, со всеми своими тайными фобиями и известными слабостями, в распоряжение драматургу, и тот рассматривает его через затейливый оптический прибор — систему множества зеркал. Потому как если театр — это зеркало, поставленное перед жизнью, то что служит зеркалом самому театру? Сам же театр. То есть театр — это и форма жизни, и ее же отражение. Согласитесь, выходит слишком сложная конструкция, но именно она и сооружается на сцене Et Cetera. Сооружается, чтобы показать, как мечется, разыскивая себя саму, заблудившаяся в отражениях человеческая особь. Хотите, называйте ее Александром Калягиным (уж очень спектакль похож на публичную исповедь); хотите — как в пьесе, Хорошим актером.
Художник Эмиль Капелюш выдал актерам стулья (потому что театр — это сцена и три стула) и перегородил сцену полупрозрачными бликующими стенами с прорезями дверей (потому что какой театр без трех дверей). Калягин отражается в этих стенах, но истинными зеркалами ему служат люди — психиатр, студент, старый друг и новая жена, а в первую очередь еще один герой, которого публика так и не увидит. Это альтер эго Хорошего актера, его соперник и заклятый друг — периферийный кумир, премьер облдрамы. Что он видит в этом зеркале? Свои несыгранные роли, овации, устроенные не ему, и не ему преподнесенные букеты. А так же то, чего он избежал: глушь, нищету, плацкартные вагоны и перекошенное инсультом лицо, которым еще работать и работать. А также то, что приобрел: столицу, съемки и перелеты первым классом, неблагодарных учеников, нахлебников, попрошаек, роль следователя Писаренко в сериале «Следователь Бычков». Что их обоих уравнивает между собой, так это женщины, вернее, версии одной и той же женщины — хитрой, цепкой, голодной (их так и зовут, тех женщин, — Света-один и Света-два). И одна на всех театральных фобия: «Знаешь, что самое страшное? Непонятно — я в профессии? Или уже — все… Вот где эта… линия?»
Но это — детали, а читателя, полагаю, интересуют два вопроса. Первый: насколько эта вещь автобиографична для Калягина и нашел ли в ней отражение осенний инцидент; судя по названию — думает читатель, — о нем и речь. И второй: нужно ли бежать на спектакль или можно пропустить. Отвечаю: «подавлять» и «возбуждать» — психиатрические термины и эротической нагрузки не несут. Это метафора, так скажем, межличностных отношений, не более того. В Хорошем актере и вправду можно узнать актера Калягина, но можно узнать и других — это всего лишь роль, написанная сочинителем, а не спичрайтером. Калягин в этой роли прост, открыт, бесстрашен, но не расхристан, этого тут нет. Есть спектакли, где он играет ярче и острей, — «Король Убю» или «Последняя запись Крэппа». Пьесы Максима Курочкина, блистательного парадоксалиста и острослова, и вовсе лучше читать глазами, чем смотреть: спектакль, где только говорят, пусть и остроумно, но при том ничего не происходит, далеко не самое горячее блюдо.
И все же его стоит попробовать. Потому что людей действия, вспарывающих животы своим врагам, много где можно увидеть. Но где вы еще увидите человека, вывернувшегося наизнанку и наматывающего на локоть свои собственные кишки?