Спектакль

Лукреция Борджиа

Моя весенне-летняя одержимость театром продолжилась спектаклем знаменитого «Комеди Франсез» «Лукреция Борджиа» на сцене МХТ им. Чехова. Первое, что удивило, так это сильно не полностью проданный зал, что, наверное, можно объяснить высокой и весьма стоимостью билетов. А второе – совершенно чудесная сотрудница театра, которая проверяла билеты при входе в бельэтаж и помогала найти свое место. Она активно и до конца защищала вверенную ей территорию от непрошенных гостей с балкона, руководствуясь весьма симпатичной мне логикой: «У меня зрители на плохих местах сидят, а я вас на первый ряд пущу? Вот когда все пересядут, тогда приходите». В результате, зрители бельэтажа реально пересели в его рамках поближе, а людей с балкона почти и не было вовсе.

Спектакль мне очень понравился, хотя это, конечно, сложно: следить за актерами и параллельно читать перевод. А говорят здесь много и активно: то ли в русском драматическом театре просто не обращаешь на это внимания, то ли сказывается некая многословность Гюго, чья пьеса была представлена. В описании говорилось, что это весьма мрачный спектакль, и он, конечно, не веселый, но и не то чтобы очень мрачный. Основные тона, в которых оформлены костюмы и постановка в целом – белый и черный цвета, с редкими вкраплениями красного, который иначе как цвет убийственного вина Борджиа или цвет крови не воспринимается. Вместе с тем, в спектакле есть некая живость, которая исходит от молодых героев, которые в самом начале рассказывают о злодействах знаменитого семейства будто рассказывают сказку или легенду, только страшную. Эти же герои только и умеют в дальнейшем веселиться, не думая об опасностях, хотя вся созданная на сцене атмосфера будто говорит о том, что верить нельзя ничему и ни на секунду нельзя расслабиться. Они воспринимаются так…как воплощение самой жизни, которая есть везде, в любых обстоятельствах, как росток, пробивающийся сквозь камень.

Здесь используются совершенно восхитительные декорации, которые предстают на сцене то венецианской гондолой, то домами в Ферраре, то дворцом, то танцевальным залом. Ощущение погружения абсолютное: какие-то витиеватые решетки, свет, создающий атмосферу отблесков воды в венецианских сценах, затемненный танцевальный зал с огоньками горящих канделябров…. Очень аккуратная и ненавязчивая смена сцен, да и многие сцены к тому же многоуровневые: вот Лукрециа наблюдает за Дженарро и его друзьями, а вот уже он сам общается со своим другом на каком-то балкончике, в то время, как с другой стороны тоже происходят действия. Есть здесь и параллельные сцены, когда на первом плане одна пара героев, и вот они погружены во тьму, и на первый план выходит другая.

Как я уже упоминала, костюмы героев оформлены в черно-белой гамме, за исключением всего нескольких. Как же ощущается этот французский шарм в этом оформлении, в этих костюмах! Красное платье появляется на сцене ближе к финалу, и оно само по себе – плохое предчувствие, ведь до того красным было лишь отравленное вино. Активно используются маски: такие, что издалека не всегда очевидно, что на лице актера маска, она сливается с лицом, и ту же Лукрецию ее маска обезображивает, превращая в чудовище. Гробами для умирающих героев в финале тоже служат маски, что наталкивает на мысль о том, что гроб скрывает умершее тело, а маска скрывает умершую душу. А может, все проще, и здесь следует искать отсылку к посмертной маске, не знаю, или вовсе речь о том, что для Лукреции совсем не важно, кто ее очередные жертвы.

Хочется отметить и хореографию: то, как двигаются актеры, как поставлена та же сцена бала. Как очевидный сумбур молодой попойки, но четко поставленное действо. Есть здесь сцена с двумя детективами, следящими за герцогом и за герцогиней. В какой-то момент их движения абсолютно синхронны, они будто тень друг друга.

В этом спектакле есть место и юмору: временами мрачному, временами циничному, но очень своевременному. Люди в своем общении не обходятся без шуток, и эти герои тоже не обходятся. Герои очень эмоционально зачастую выражают свои эмоции, подтверждая и жестами, и мимикой свою речь, что достаточно забавно. А бывает, что слова героев или их ситуации вызывают ту же улыбку. Ирония же основного сюжета слишком трагична, чтобы быть забавной.

Теперь, наконец, о героях. Основных всего четыре: это сама Лукреция, ее муж, молодой человек Дженарро, а также помощник Лукреции Губетта. Эльза Лепуавр в главной роли приковывает к себе и не отпускает, настолько разную героиню она играет. Вот она страдающая и почти хрупкая женщина, которая сходит с ума от материнской любви, мучается, не имея возможности открыться, и ей почти веришь, и перечисление Губеттой обреченных Лукрецией на смерть выглядят как какой-то сюрреализм, ведь как может в одном сердце быть и свет, и такая тьма. В сцене, когда молодежь узнает Лукрецию и ей в лицо перечисляет ее грехи, она раздавлена, она слаба, и жаль ее, а не ее жертв, но уже спустя мгновение Лукреция говорит о мести, и почему-то становится жутко, становится понятно, что она не зря внушает ужас.

Мы видим Лукрецию и в жуткой, уродливой сцене ее возмущения, ненависти, неоправданной жестокости, когда она хочет крови ради крови, и вдруг перед нами чудовище, кормящее своих демонов и становящееся одним из них. Она бушует, рвет и мечет, а ее супруг холоден и спокоен, он побеждает Лукрецию ее же оружием и ее же желаниями, и вот эта змея уже извивается перед мужем, а он лишь наблюдает и играет с ней, доказывая, что она попала в ловушку. Да, ее имя вызывает ужас, она могущественна, но лишь до тех границ, которые ей обозначает ее супруг, и это ее злит. На фоне такой чудовищной злобы, исходящей от красивой в сущности женщины, ее попытки спасти и помочь, ее бесконечная любовь начинает выглядеть фальшиво. Точнее, это чувство, которое вдруг проснулось у той, которая отродясь ничего не чувствовала, не умела чувствовать ни к кому и никогда. По сути она сама яд, она губит все, до чего дотрагивается, но разница в том, что сейчас она от этого не получает удовольствия.

Как правильно было упомянуто в программке, верный помощник Губетта действительно выглядит как отражение уродливой души, и этот немолодой, неприятный приспешник, не умеющий творить добро, существующий в зле страшен и забавен одновременно. Он единственный знает, но не понимает (или наоборот?), все страдания своей госпожи, но он само зло, он ведет свою жестокую игру, но не понятно зачем. Просто он любит страдания, он любит причинять боль, а иных мотивов у него нет. Он может казаться забавным, он порой мимикой показывает что угодно и какие угодно вещи, порой почти кривляется, но он зло во плоти, и это способно напугать.

Дженарро, пусть и открытый, и страстный, и честный, но здесь скорее функция, человек, которого любит своею уродливой любовью Лукреция Борджиа. Однако повторюсь, он человек, он на Лукрецию не похож ни внешне, ни внутренне, он умеет любить, умеет дружить, его сердце открыто и благородно.

Финал жесток и ироничен, вот оно – живое воплощение уничтожения всего, что дорого. Можно сказать, что Лукреция своею безумной любовью сгубила объект своей любви, потому что она умеет лишь отравлять, а не спасать. Она всегда несла горе и смерть, и сейчас опять, потому что другого нести не умеет, не может. Ирония в том, что, не умея никогда любить сама, не умея испытывать чувства, она не приняла в расчет, что другие их испытывают, что для них эти чувства могут быть очень важны, что они порой сильнее чувства самосохранения. Ее неумение испытывать человеческое при внезапно проснувшейся материнской любви – ее наказание. Она – яд, уничтоживший противоядие. Она слишком сильно стремилась к нему, что не спаслась сама, но уничтожила свое спасение. Ее не жалко, потому что, несмотря на перепады своего настроения, она – чудовище, и в этом не может быть сомнений.

Это действительно очень профессиональный спектакль, хотя бы по своей манере очень сильно отличающийся от всего, что идет у нас. Не знаю уж, особенность ли это постановки, но французы играют более театрально, чем британцы, но все же они свободнее, чем наши актеры. Все сделано с таким шармом, с таким вкусом… Серьезный настой спектакля может быть разбавлен шуткой или движением, а веселость может пропасть в один миг. Прекрасно, что мы имеем счастье видеть такие спектакли, и я очень рекомендую все-таки сходить на спектакли Чеховского фестиваля, пока есть такая возможность, это того стоит.