Еврейский мальчик играет в шахматы с немецким офицером, на кону — жизнь гетто. И зрители, и актеры находятся на огромной сцене; зрители затылками ощущают бездну темного зала, а актеры смотрят в нее и будто для нее и играют — отчего реальные истории звучат как библейские притчи.