Спектакль

В тени виноградника

— Как поживаете, мистер Бендинер?

— Какая жизнь в моем возрасте?!

Собеседника 82-летнему Бендинеру, герою «Последней любви» Исаака Башевиса Зингера, придумал инсценировщик этого рассказа Валерий Мухарьямов. Придумал, потому что в рассказе поговорить Бендинеру абсолютно не с кем. Польский еврей-эмигрант, разбогатевший когда-то на строительном бизнесе, доживает свое в высотке в Майами-Бич и коротает время между походами в банк, где хранятся его пять миллионов, и в туалет, куда его зовет простатит. Жить Бендинеру (Игорь Ясулович) не хочется, хотя фантазии одолевают, как в молодости. Когда-то он любил женщин, женщины любили его, и Песнь песней заменяла ему все Священное Писание. Так сказать, целомудренным садам Эдема он всегда предпочитал виноградники Енгедские. В тени этих виноградников он и пребывал, пока однажды в его квартире не раздался звонок. В дверях стояла новая соседка.

По правде говоря, виноградная метафора на совести инсценировщика. Как и говорливый секретарь Марк, некоторые факты биографии Бендинера, его диалоги с соседкой и шутки в духе еврейских анекдотов: «Тебе нужна женщина — по крайней мере женщина по уходу». Засахаренный в репризах и еврейском колорите сухой рассказ Зингера превратился в классическую мелодраму, которую так любят публика и актеры, но недолюбливают серьезные режиссеры. Конкретно эту вещь играют в русском театре Монреаля и, говорят, в Израиле. Можно не глядя утверждать, что спектакль в Филиале Театра Пушкина даст им фору по части постановочной культуры: его ставил Михаил Мокеев, режиссер с репутацией интеллектуала. Но любишь ты мелодраму или нет, у нее свои законы, и Мухарьямов честно шел по проторенному пути, а Мокеев идет вроде бы той же дорогой, но в обратную сторону. Первый обращал сухую горечь зингеровского рассказа в театральные смех и слезы, второй пытался проделать обратную операцию — где-то на полпути его спектакль и застрял. Душераздирающие сцены играются с интеллигентной сдержанностью, которая идет мелодраме, как слону брошка. Жирные репризы потеряли свою калорийность и вызывают вежливый смешок, не больше. И даже зингеровская — никак не мухарьямовская — розовощекая соседка с начесом крашеных волос, вернувшая Бендинеру вкус к жизни, превратилась тут в таинственную незнакомку (ее играет Нина Попова) — не женщину во плоти, а фантом женщины. Так что при желании пробуждение Бендинера можно приписать помутнению его рассудка, а что вы хотите — человеку восемьдесят два.

С другой стороны, будь спектакль чуть ярче, исчезло бы то, что есть в нем и что дорогого стоит, — пантомима Игоря Ясуловича. За этим действительно интересно наблюдать — как поселившийся в подвижном теле Ясуловича скрипучий старик постепенно молодеет, как перестают дрожать его руки, разгибаются колени, распахиваются глаза, как желчно искривленные губы растягиваются в улыбке. Только в финале он впервые замирает — но в такой позе, что сразу и не поймешь: то ли застынет он сейчас навсегда, то ли полетит.